Газета «Московские новости» 26 апреля, 2011
Фонд наследия художника А.Д.Тихомирова представит 28 апреля в московском магазине «Библио-Глобус» две новые книги альбомного формата, посвященные творчеству Александра Тихомирова, почти не известного не только широким кругам любителей искусства, но и профессиональному сообществу. До 16 мая в санкт-петербургском Русском музее (филиал Мраморный дворец) проходит выставка живописных и графических работ художника, посвященная 95-летию со дня его рождения.
Лениниана была во всех смыслах самой заметной частью творческого наследия художника, но, убежден, не самой для него главной. Александр Тихомиров (1916–1995) живописал портреты вождя пролетариата, работая на протяжении четверти века (1949–1976) в Московском комбинате монументально-декоративного искусства. Самое большое в мире лицо Ленина (42 на 22 м) регулярно вывешивали на фасад МИДа. В праздничные дни тихомировский Ильич материализовывался в образе многоглавого змея. Гигантские залитые алым головы его анфас и в профиль ворочались и на МИДе, и на Кутузовском проспекте, и на Библиотеке Ленина. Сегодня ассоциируются портреты с какими-то инфернальными героями оперных постановок рубежа веков. Подобные аллюзии, наверное, не случайны, если обратиться к творческой биографии мастера, вехи которой отображены в экспонатах выставки Русского музея.
Бакинец по происхождению, Тихомиров прошел две принципиальные для русского искусства XX века живописные школы: репинскую (учился в Баку в мастерской ученика Репина Ильи Рыженко) и сезаннистскую (после переезда в конце войны в Москву начал курс в Суриковке у члена «Бубнового валета» Александра Осмеркина). Эти «университеты» определили особую восприимчивость к различным изобразительным методам нового искусства — постимпрессионизму, неоклассике, вплоть до фовизма, кубофутуризма и аналитической школы Павла Филонова. А жизнь в Баку, где юный мастер подвизался писать афиши для цирка, подарила особое восприятие действительности, уловленной в гримасах клоунского грима, в акробатической пантомиме, в жаркой иллюминации арены, всклокоченной бурным представлением страстей. Так что мефистофельский Ленин случился не просто так. Театр, балет, цирк стали верными спутниками творческих скитаний Тихомирова. Эти темы определили путь отшельника, ведь официально они считались неблагонадежными. Помимо того что из Суриковки художник был выгнан за формализм (вместе с педагогом Осмеркиным), имя Тихомирова сознательно замалчивалось до самого последнего времени. Даже в девяностые и двухтысячные смотров работ мастера было до обидного мало.
Причина еще и в том, что в лагере неофициального искусства «своим» художника тоже не считали. Восхитительные по цвету горящих в морозной ночи углей работы Тихомирова с трагическими титанами-паяцами, отдавшими свой дар зрения маленьким птичкам и куклам, с мистериями на тему Шекспира и итальянского маньеризма, с вариациями vanitas (суеты сует, натюрмортов с атрибутами бренности — картами, вином, трубками) определяют его в стан тех не покинувших Советы мигрантов, что спасались чувством сопричастности мировой культуре, «прозретой» сквозь щель театрального занавеса. Эта миссия несущего свой крест Наблюдателя лицедея — лейтмотив постоттепельной культуры, влюбленной в Феллини, Бергмана, Стравинского и Бахтина. Более того, в своем даре интеллигентского Прозрения герой той поры совершает подвиг, сравнимый с тем, что делают немногословные работяги на картинах и в пьесах «сурового стиля». В этом понимании лицедейства как титанического, чуждого легкомыслия труда художник отвечает принципам поэтики суровых актерских будней Московского театра на Таганке.