Летопись жизни А.Д. Тихомирова

• 1 января 1916 года — родился в Баку.
• 1931 год — переходит учиться на рабфак и работает в Бакинской живописной мастерской рекламы.
• 1934 год — поступает на 2-й курс живописного факультета Бакинского художественного училища.
• 1935 год — переведен в класс И.Г. Рыженко, ученика В.Е. Маковского.
• 1937 год — участвует в выставке, посвященной 750-летию издания поэмы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре», в Азербайджанском государственном музее искусств.
• 1937 год — несколько работ А.Д. Тихомирова приобретает Азербайджанский государственный музей искусств.
• 1938 год — работает в художественном отделе Азербайджанского антирелигиозного музея.
• 1938 год — вступает в Союз художников Азербайджана.
• Ноябрь 1939 года — заключает брак с Никой Николаевной Коваленской.
• Август 1941 года — август 1944 года — работает в Производственно-творческом комбинате художественного фонда Азербайджанской ССР.
• Август 1942 года — смерть жены Ники.
• Сентябрь 1944 года — поступает на 3-й курс графического факультета    Московского государственного художественного института  (с 1948 года МГХИ им. В.И. Сурикова).
• Апрель 1946 года — заключает брак с Виноградовой Натальей Анатольевной.
• Май 1946 года — март 1948 года — работает художником в живописно-портретной мастерской Живописно-выставочного производственного комбината.
• Август 1948 года — рождение дочери Анны.
• Август 1948 года — зачислен в художественно-производственные мастерские Театра Станиславского и Немировича-Данченко в должности художника-живописца.
• Октябрь 1948 года — отчислен из Московского государственного художественного института.
• Июль 1949 года — уволен в связи с реорганизацией из Художественно-производственных мастерских Театра Станиславского и Немировича-Данченко.
• Июнь 1949 года — май 1950 года — работает в Художественно-производственных мастерских Парка культуры и отдыха МВО.
• 1950–1955 годы — учеба в студии повышения квалификации художников Комбината декоративно-прикладного искусства МОХФ СССР.
• Март 1951 года — апрель 1976 года — работа в Комбинате декоративно-оформительского искусства МОХФ РСФСР.
• В 1975 году удостоен золотой медали на выставке наглядной агитации ВДНХ по представлению отдела культуры горкома КПСС.
• В 1975 году получает собственную мастерскую.
• 1976–1995 годы — уходит на пенсию и продолжает воплощать творческие замыслы, работы художника приобретают музеи и коллекционеры.
• В 1977 году издательство «Плакат» (Москва) выпускает фотоальбом «Боевое оружие партии» с уникальными фотографиями портретов Ленина, созданных Тихомировым для оформления здания МИДа, Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина и Кутузовского проспекта.
• 1980 год — композитор О. Эйгес посвящает Тихомирову произведение «Пять этюдов».
• 1985 год — две картины А.Д. Тихомирова приобретает Орловский музей изобразительных искусств.
• 27 марта 1987 года — персональная выставка А.Д. Тихомирова «Театральные образы А.Д. Тихомирова» в Областном драматическом театре, город Орел.
• В ноябре 1987 года в Орловском музее открывается экспозиция советского искусства, где в числе последних приобретений полотна Тихомирова.
• 1989 год — благодаря содействию галереи «Марс» две работы А.Д. Тихомирова демонстрируются на выставке русского искусства в Риме.
• 1990 год — картина «Театральная сцена» Тихомирова с успехом экспонируется в Париже на выставке Figuration Critique // Paris — Leningrad — Moscou, где с изображением фрагмента картины выпускается почтовая открытка.
• 1993 год — персональная выставка «Александр Дмитриевич Тихомиров», галерея «АНТИПЪ» в Центральном доме литераторов, Москва.
• 30 марта 1995 года — скончался в Москве после продолжительной болезни.

Ирина Крупницкая
Александр Тихомиров. Биография

Один из самых загадочных и удивительных художников прошлого века — Александр Тихомиров — никогда не давал интервью, не старался объяснять или комментировать свои произведения, не входил ни в одну художественную группировку и почти не участвовал в выставках. Однако его полотна — глубочайшие по сути, сложные по композиции, наполненные символами и скрытыми смыслами, — настолько красноречивы и самодостаточны, что совершенно очевидно: за этими произведениями стоит уникальная творческая личность.

Александр Тихомиров родился в первый день 1916 года в Баку — древнем городе огней, ветра и цветистых восточных легенд.

В начале века Баку переживал мощный экономический подъем, и в город со всех концов стекались люди самых разных профессий и национальностей. В поисках заработка сюда приехал и отец художника — Дмитрий Николаевич Тихомиров, и вскоре благодаря предприимчивости и организаторскому таланту занял инженерную должность прораба-строителя на грандиозном бакинском проекте — строительстве Шолларского водопровода. Уже в 1908 году «подрядчик Тихомиров» смог снять приличную квартиру в мусульманском квартале и перевезти из России семью — жену Наталью и четырех дочерей.

Рождение долгожданного сына в многодетной семье Тихомировых пришлось на переломный момент в многовековой истории города. Война стояла у самых ворот Баку, и некогда щедрое изобилие постепенно вытесняли бесконечные мобилизации, голод и безработица. Не успел протоиерей Бакинского Александро-Невского собора завершить обряд крещения младенца, нареченного именем Александр, как в Баку уже бушевал жесточайший «бабий бунт», стихийно вспыхнувший в задыхающемся от голода городе. Власти в Баку сменялись быстрее картинок в калейдоскопе, и подспудно тлеющий огонь межнациональной розни, уже не таясь, охватил мощеные улицы. Того, что пережил Александр в первые пять лет жизни, с лихвой хватило бы на дюжину биографий. Цепкая детская память на всю жизнь сохранила страшные эпизоды раннего детства: и вой опьяненной бойней толпы, громящей тюркские кварталы, и отчаянный вопль: «Русские! Здесь одни русские!» — чудом отвернувший смертоносный поток от высаженной двери родного дома. И гогот турецких башибузуков, рвущих серьги из ушей матери, волокущих сундуки с сестриным приданым. До конца жизни Александр будет помнить и турецкие виселицы, «украсившие» великолепные бакинские парки, и холодное презрение английских офицеров, и толпы армян, в панике покидающих некогда гостеприимный город. Художнику Александру Тихомирову еще предстоит пережить кошмар детских лет заново — в январе девяностого, когда он, в далекой Москве, с экрана телевизора вновь увидит свой родной Баку во власти безумной толпы.

Относительно прочный порядок в городе начал восстанавливаться лишь в 1920 году, с приходом Красной Армии. Россия прилагала беспрецедентные усилия для придания Азербайджану статуса «образцовой советской республики», и древний город, стряхнув кровавый дурман, скоро вернулся к привычной жизни. В «город восточных сказок» хлынули лучшие столичные музыканты, зарубежные артисты, новаторские спектакли и художественные выставки. Сестры Тихомирова буквально переселились в филармонию, где каждую неделю давалось по несколько концертов классической музыки, а отец получил возможность пополнять свою коллекцию грампластинок. В доме Тихомировых постоянно звучала музыка, до конца жизни став для Александра чем-то естественным и необходимым, как воздух. Но истинной страстью, неожиданной для ребенка в далекой от живописи семье, стало рисование. Рисовать Александр начал рано. Рисовал на всем, что попадалось под руку и все, что видел вокруг: пейзажи, портреты близких. Недалеко от дома Тихомировых располагалась художественная рекламная мастерская, за низкими окнами которой существовал новый, колдовской мир запахов и красок. Большую часть своего свободного времени Александр проводил или у этих загадочных окон, или на узких улочках старого города, где частенько работали маститые художники, — дивные бакинские закаты, как магнитом, притягивали столичную богему. Признанные мастера тематической картины С.В. Герасимов, Б.Н. Яковлев, Ф.А. Модоров, А.В. Куприн посвящали Баку свои графические и живописные работы. Возможно, именно тогда, восхищенно наблюдая за магическим действом, таинством, когда по прихоти мастера на совершенно чистом листе возникает жизнь, Александр твердо решил, что будет только художником.

Трагическое происшествие чуть было не положило конец этим мечтам и планам на будущее… Несмотря на вновь обретенный культурный глянец, нравы на улицах Баку царили жесткие, и в безжалостной уличной драке начинающий художник получил серьезную травму глаза. Несмотря на все предпринятые усилия, зрение в поврежденном глазу сохранить так и не удалось. И здесь поистине спасительной оказалась деятельная отцовская поддержка. Отец собственноручно вырезал в стене окно, чтобы свет падал правильно, и сконструировал для сына его первый мольберт. В 1931 году Александр, как единственный сын и помощник в семье, перешел учиться на рабфак и устроился на работу… в Бакинскую мастерскую рекламы. Вскоре, к гордости семьи, и особенно сестер и племянниц, в городе стали появляться цирковые афиши и плакаты авторства Александра Тихомирова. Несмотря на занятость, Александр успевал брать частные уроки и у художника-итальянца, чудом прижившегося в старом бакинском квартале.

Уже через три года, в 1934 году, Александр поступил в Бакинское художественное училище, сразу на второй курс живописного факультета. Конкурс при поступлении был огромным — основатель училища, гениальный самоучка Азим Азимзаде, как никто другой понимал важность фундаментальной школы, и преподавательский состав мог бы составить честь любой столичной академии. Уровень подготовки в училище был таким, что его выпускники были нарасхват при поступлении в столичные вузы.

Необычный студент попадает в поле зрения именитого преподавателя училища, художника Ильи Рыженко (ученика В.Е. Маковского) — человека огромного таланта и интереснейшей судьбы, и уже к началу следующего учебного года Рыженко переводит Тихомирова на свой курс. Рыженко — прекрасный учитель, занятия становятся для Тихомирова откровением и настоящей школой. Именно Рыженко,  близкий друг Сергея Есенина, обладающий редким даром «творить сказку там, где другие видят одну только скучную обыкновенность»¹, отшлифовал природный талант Александра, привил ему живописную культуру и основы классической школы.

Тихомиров самозабвенно и фанатично занимается профессией, не жалея себя и забывая обо всем, и в первую очередь о таких малозначимых, на его взгляд, вещах, как математика или история партии… Эта удивительная способность концентрироваться на том, что он полагает для себя самым главным, еще сыграет свою роль в судьбе Тихомирова. А в 1937 году работы Тихомирова уже экспонировались на выставке, посвященной 750-летию издания поэмы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре» в Азербайджанском государственном музее искусств, и музей счел необходимым эти студенческие работы приобрести. В 1938 году, сразу по окончании художественного училища, Александр Тихомиров начал работать по договору над картинами для Азербайджанского антирелигиозного музея.

В те годы Тихомиров принимает участие и в активной общественной жизни: вступает в Союз художников Азербайджана, функционирующий в качестве организационного комитета по подготовке съезда азербайджанских художников, участвует в деятельности общества молодых художников.

В ноябре 1939 года жизнь Александра круто меняется — прямо с чужой свадьбы он уводит девушку своей мечты, Нику — чужую невесту, которая становится его женой. К ужасу матери, всеобщий баловень, живущий только искусством, в одночасье оказывается единственной опорой большой семьи — у Ники маленький сын, беспомощные мать и бабушка. Тихомиров без колебаний взваливает на себя эту ношу, ведь теперь рядом любовь, девушка с лицом ангела и бездонными глазами.

Счастье оказалось недолгим. Новорожденная дочь Тихомировых умирает, не дожив до года, а грянувшая в 1941-м война до основания разрушает устоявшийся порядок жизни. Александру Тихомирову отказано в призыве в армию по здоровью, и его «оружием» становится кисть. С 1941 года Тихомиров приходит в мастерские Азербайджанского отделения художественного фонда, где работает над агитплакатами, портретами героев Отечественной войны, картинами на военную тематику. Чтобы поддержать семью и выжить в условиях военного времени, берет и частные заказы — гонорары являются серьезным подспорьем для большой семьи. Летом 1942 года Тихомиров вынужден уехать на работу в пригород Баку — Худат. Там и настигает его трагическая весть — дома скоропостижно умирает от тифа вся его новая семья. Александр спешно возвращается в город, где узнает еще об одной потере: его жена, его Ника, была беременна вторым ребенком.

Александр с головой уходит в работу. По приглашению своего учителя Ильи Рыженко пишет с ним два панно «Разгром гитлеровцев на Кавказе» для бакинского Дома Красной армии и флота. Но в 1944 году Тихомиров решает навсегда покинуть родной Баку, где каждый уголок отравлен горем потери, оставив за спиной успешную карьеру, сестер и могилы близких.

Вопрос, куда ехать, не стоял — творческая бакинская молодежь тех лет буквально грезила Москвой, ее музеями и выставками, мечтала о возможности общения с известными художниками. В далекой столице Александр страстно надеется попасть в среду единомышленников, разделяющих его одержимость и способных помочь в дальнейшем развитии. Определенную роль сыграли и рассказы бывшего однокурсника А. Саханова, успевшего отучиться несколько курсов в Суриковском институте и получить ранение на войне.

Несмотря на категорические возражения своего учителя Ильи Рыженко, в августе 1944 года Тихомиров уволился из Художественного комбината Азербайджанского отделения художественного фонда и вместе с сокурсниками -А. Сахановым и А. Малкиным приехал в Москву. Вожделенная столица встретила молодых бакинцев холодно и выглядела, мягко говоря, неважно — слишком тяжело дались Москве первые военные годы. Но, несмотря на царящую разруху, а может, отчасти и благодаря ей, интеллектуальная и художественная жизнь столицы переживала невероятный подъем. Судьба привела Александра Тихомирова на порог Московского государственного художественного института (с 1948 года МГХИ им. В.И. Сурикова) в один из самых удивительных и романтичных периодов за все время существования этого легендарного учебного заведения. В начале 1944-го две части расколотого войной и эвакуацией института воссоединились и образовали «единый центр, накрепко спаянный мыслью о постоянном движении вперед»². Беспрецедентному полету творческого воодушевления нисколько не мешали столь же беспрецедентные бытовые и организационные проблемы: помещения у МГХИ не было, в бывших студенческих общежитиях прочно обосновались посторонние люди, отсутствовали автотранспорт и расходные художественные материалы…

В 1944 году прием абитуриентов был значительно сокращен, причем при прочих равных приемная комиссия безоговорочно предпочитала москвичей, не нуждающихся в койко-местах и талонах на питание в переполненных городских столовых… И все же Тихомиров с блеском сдает вступительные экзамены, и его зачисляют сразу на третий курс графического факультета. И неважно, что порой бездомным студентам приходится ночевать в институтских аудиториях, где отсутствуют не только дрова, но и печи, — Александр снимает углы, подрабатывает, как может и где придется… Зато теперь его окружают удивительные люди, каждый из которых — легенда. Своего учителя Александр Тихомиров выбрал сам. И то, что легендарный «бубнововалетчик» и «сезаннист» Александр Осмеркин — профессор не графического, а живописного факультета, не имело ровно никакого значения. Забросив все остальные предметы, Тихомиров с глухим упрямством не вылезал из мастерской Осмеркина, благо организационная неразбериха в институте давала такую возможность. И студент, как губка, капля за каплей с восторгом впитывает каждое слово, каждое движение, весь щедро изливающийся на него поток живительной влаги, отвечающей самым сокровенным движениям души… Тихомиров знакомится с художниками Б. Пинхасовичем, А. Лабасом, И. Дризе, а на одной из вечеринок встречается с самим Фальком. Признанный мэтр отмечает «французский глаз» молодого художника и приглашает его написать вид из окон своей мастерской, что равносильно «введению в круг», признанию равным, коллегой и единомышленником!

Весной 1946 года новый приятель Пинхасович зазывает Тихомирова на одну из своих знаменитых вечеринок, которые обожает закатывать в своей комнате огромной коммунальной квартиры. Там Александр и знакомится с соседкой Пинхасовича Натальей, студенткой Энергетического института. Юная красавица, сразу и безоговорочно поверившая в незаурядный талант молодого художника, становится для Тихомирова возлюбленной и музой, утешением и вдохновением в одном лице, нежданным даром судьбы. Уже через две недели после знакомства Тихомиров делает Наташе предложение, и 10 апреля 1946 года счастливые молодожены получают свидетельство о регистрации брака. Удается найти и постоянную подработку: с мая 1946 года Тихомиров зачислен художником-портретистом в мастерскую Живописно-выставочного производственного комбината. Художественная жизнь первого послевоенного года просто звенит энтузиазмом: открываются восстановленные после войны музеи, планируются выставки Кончаловского, Куприна, Ульянова, Крымова, Фалька, Павла Кузнецова… Александр успевает все. Он бесконечно много и вдохновенно пишет портреты молодой жены.

Но судьба готовит для Тихомирова новый поворот. Громом с ясного неба звучат слова печально известных ждановских постановлений 1946–1948 годов, давших старт новому витку «борьбы с формализмом» в искусстве и масштабнейшей чистке кадров в творческих союзах. Сначала литература, а затем театр и музыка подверглись сокрушительному разгрому за «дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада». При горячей поддержке соответствующей части «художественной общественности» началась свирепая травля «чуждых», всех тех, чьи эстетические принципы не соответствуют основополагающим принципам «социалистического реализма». В 1948 году со всей «большевистской прямотой» «громящий кулак» перекинулся на изобразительное искусство, не удостоившееся ни специального постановления ЦК, ни даже директивной статьи в «Правде». Их в полной мере компенсировало принятое в августе 1947 года постановление Совета министров СССР о преобразовании Всероссийской академии художеств в Академию художеств СССР. Фактически Академия художеств формировалась заново и с вполне определенной целью — вести непримиримую борьбу с «упаднической буржуазной культурой». Первой жертвой стал «рассадник низкопоклонства» — Музей нового западного искусства, безжалостно ликвидированный в марте 1948 года. Шедевры Ренуара, Дега, Сезанна, Ван Гога были разделены между музеями и надолго отправились в запасники. А в мае, послушно транслируя академическую волю, газета «Советское искусство» обрушилась с критикой на Московский художественный институт, где «воспитанием молодежи занимаются малоопытные, недостаточно квалифицированные педагоги, люди ярко выраженного формалистического направления: А. Осмеркин, А. Матвеев и др.»³. Проведенная отделом пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) проверка Московского художественного института им. В.И. Сурикова обнаружила «формализм» как в творчестве, так и в деятельности директора, и орденоносец, народный художник РСФСР С.В. Герасимов был отправлен в отставку. Его судьбу разделили и обожаемые студентами профессора. Список скрывающих под «формализмом» свое «уродливо-враждебное отношение к действительности» был значительно расширен и теперь включал имена буквально всех, за малым исключением, значительных мастеров изобразительного искусства. Теперь уже не только Филонов, Татлин, Удальцова, Древин и Малевич, но и Тышлер, Дейнека, Штеренберг, Сарьян, Осмеркин, Кончаловский, Фаворский, Фальк «бесконечно далеки от народа, более того, враждебны ему по строю идеи и по своей заумной, бессмысленной форме»⁴.

В сентябре 1948 года осиротевший институт распахнул двери для своих студентов, но «низкопоклоннику» и формалисту Тихомирову места в обновленной «кузнице кадров советского искусства» уже не нашлось. Повод отыскался быстро: им стала не внесенная вовремя плата за обучение (у Тихомирова только что, в августе, родилась дочь), а когда финансовый вопрос был наконец улажен, вспомнили про несданный зачет по английскому языку.

Шанс получить диплом все-таки оставался: признать «ошибки молодости», «перевоспитаться» и доказать, что теперь он самый что ни на есть праведный социалистический реалист. Для Тихомирова вопрос даже не стоял — ведь если его истинные учителя изгнаны…

Приходится обивать пороги в поисках работы, но… даже легкая тень «модернизма» — черная метка. Пристанищем становится театр — особенный иллюзорный мир, где не смолкает музыка и прихотливо сплетаются реальность и фантасмагория, мир, где находили вдохновение те, кто является для Тихомирова непререкаемым авторитетом — Азимзаде и Фальк, Осмеркин и Тышлер… И с осени 1948 года Тихомиров начинает работать художником-живописцем в художественно-производственных мастерских Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко. Реальность оказывается несколько иной, и начинается она со звонкого лозунга театральной редколлегии: «Соблюдайте жесткий режим экономии материалов. Каждый сэкономленный рубль — вклад в общее советское дело!». Осенью 1948 года Музыкальный театр в неимоверной спешке и напряжении готовил к показу оперу «Станционный смотритель» Владимира Крюкова — несмотря на то, что записей предыдущей постановки не нашлось и восстанавливать оперу приходилось по памяти. Как оказалось впоследствии, неимоверное напряжение являлось абсолютно привычным положением дел и главным образом касалось декорационного цеха. Бесконечная путаница смет и неправильно заполненных нарядов на материалы, жестокие битвы с отделом снабжения за отсутствующую на складе крафт-бумагу и краску для кулис оставляли мало возможностей для собственно творчества. Художнику приходилось красить тумбы и люстры, плести из отходов плетень Солохи и для пущего эффекта бесчисленное количество раз перемещать бутафорскую луну на темном небе задника «воздух-море». Зато на сцене шумела, переливалась красками Сорочинская ярмарка, заламывали руки Паяцы, и на ковре Оксаны пышным цветом расцветали фантастические зеленые розы…

В мае 1949 года в журнале «Огонек» появились фоторепродукции картин крупнейших западных модернистов с убийственными комментариями Александра Герасимова, обвинившего живописцев в жажде мирового господства и зоологическом человеконенавистничестве. Дискуссий не предполагалось. По глубокому убеждению президента Академии художеств у победившего советского искусства осталась одна-единственная задача: до конца разоблачить формалистов и космополитов, с лакейской угодливостью переносящих в нашу действительность уродливые явления упадочного искусства буржуазного Запада⁵. Уже в июле 1949 года Музыкальный театр Станиславского и Немировича-Данченко подвергся серьезной реорганизации, и художник-живописец Александр Тихомиров в числе многих был уволен из мастерских театра.

Туча социалистического реализма заволокла все небо, не оставив ни малейших просветов. Рамки, очерченные официальными идеологами, были равноценны творческой смерти, а публичные поиски самостоятельных путей в искусстве превратились в рискованное предприятие, грозящее не только личному благополучию, но и свободе. Та же участь ждала и семью — примеров вокруг было более чем достаточно. Подставить под удар самое дорогое – свою Наташу и маленькую дочку, названную в память об умершем ребенке Анелей, еще раз пройти через боль невосполнимой потери Тихомиров не мог. И в дальнейшем, до самой своей смерти, художник будет, насколько хватит сил, беречь своих девочек. Что бы ни уготовила судьба…

Именно в 1950–е годы Тихомиров начинает работу над циклом «Холокост», работу, которая растянется на долгих тридцать лет. Колоссальная внутренняя трагедия художника никак не отражается на реальной, каждодневной жизни. Тихомиров хватается за любые возможности: художник Парка культуры и отдыха МВО, заказ для оформительского цеха ремстройконторы. Он продолжает работать, трудно и тщательно искать свой путь, свой индивидуальный почерк. Часть небольшой комнаты Тихомировых отведена под мастерскую, и вскоре у любопытных прохожих образуется привычка ненадолго замирать перед большими окнами дома в Брюсовском переулке, где, едва прикрытый шторой, разворачивается удивительный, фантастический мир тихомировских работ.

Решить проблему поиска средств к существованию помогает друг, коллега и сосед по коммунальной квартире — гениальный и удивительный Борис Пинхасович. Роль художника Пинхасовича в жизни Александра переоценить просто невозможно. Здоровая порция прагматизма, гедонизма и искрящейся легкости, что нес в себе этот сумасшедший и очень талантливый человек, оказалась поистине спасительной.

Комбинат декоративно-оформительского искусства МОХФ РСФСР, куда Пинхасович буквально за руку привел Александра Тихомирова, стал пристанищем для многих выброшенных из общественной жизни, заклейменных всеми уничижительными эпитетами, лишенных заработка и часто голодных в прямом смысле слова художников. Главным и фактически единственным требованием был высочайший профессиональный уровень. Отсутствие законченного высшего художественного образования препятствием не являлось — в 1950 году Александра Тихомирова направили на учебу в студию повышения квалификации художников Комбината декоративно-прикладного искусства МОХФ СССР и уже в марте 1951 года зачислили на работу в штат.

Комбинаты, состоящие при худфондах, обладали определенной автономией от Союза художников, так как в первую очередь считались хозяйственными организациями. За поддержание профессиональной культуры в КДПИ отвечал худсовет из именитых художников и искусствоведов — и как бы ни были деятели Союза и МОСХа конъюнктурны, и как бы они ни относились к власти и к партии, эту функцию они выполняли безупречно. А уже количество получаемых заказов (и уровень их оплаты) во многом зависело от расторопности самого художника, его связей, умения находить на стороне выгодные проекты, очаровывать и договариваться…

Александр Тихомиров тратит на «официальную» работу ровно столько времени, сколько требуется, чтобы обеспечить свою семью необходимым. Четыре-пять заказов в год находятся без лишних усилий — в комбинате не так много художников-портретистов подобного уровня, а людей, способных выполнить монументальный портрет, вообще можно пересчитать по пальцам. Иногда гонорар от крупного заказа позволяет «продержаться» и год-полтора. Свободное время Тихомирову необходимо, как воздух, ведь его истинная, настоящая жизнь проходит далеко за порогом комбината. Живопись, и шире — искусство, — вот воздух, которым он дышит. И если то, что составляет смысл его существования, не нужно, не востребовано и не отвечает политическому моменту — что с того? Рядом с художником его Прекрасная муза, жена Наталья Виноградова, ее безусловная поддержка, любовь и понимание.

Наметившаяся после смерти Сталина иллюзия духовной свободы всколыхнула творческую среду, наступившая «оттепель» воскресила надежды, и палитра художника стала стремительно меняться, расцветать необычайными сочетаниями. Не имея мастерской в Москве, Тихомиров на долгие годы обрел ее в Троицком — маленьком поселке на берегу Клязьминского водохранилища. Живописный поселок в те годы буквально притягивал художников, продолжавших традиции 1920-х годов: Лабаса, Глускина, Адливанкина, Тальберга. После напряженной работы все собирались у Тихомирова на съемной даче, преображенной стараниями хозяина в потрясающий воображение арт-объект. Весь дачный интерьер, включая мебель, выкрашенный в контрастные, звенящие цвета, становился необыкновенной картиной. Наверное, больше никогда с полотен Тихомирова на зрителей не будет изливаться столько ликующего света, как в этот «импрессионистический» период.

Тихомиров не прекращает самосовершенствоваться. Эрудиция художника поражает друзей, как и готовность платить любые деньги за добываемые книги и каталоги. Тихомирова знают в лицо служители изобразительных музеев, продавцы музыкальных магазинов, он постоянный слушатель концертного зала Чайковского и консерватории. Страстная любовь и глубокое понимание музыки сближают художника с крупнейшими музыкантами, многие из которых становятся друзьями и почитателями его таланта. В 1968 году одну из картин Тихомирова, «Паганини», приобретает известная скрипачка Е.Г. Гилельс, жена гениального Л.Б. Когана, и, к радости художника, его картина украшает гостиную непревзойденного музыканта.

В 1973 году по заказу комбината Тихомиров вместе с коллегой и другом, художником И.М. Ильиным, пишет портрет Ленина размером сорок два на двадцать два метра для размещения его на фасаде здания МИД СССР. Художники работали на стадионе «Динамо», расстелив огромный холст по футбольному полю. Портрет вызвал восторг у почетного московского гостя — именитого итальянского живописца Ренато Гуттузо, проезжавшего по Смоленской площади в машине с первым секретарем горкома КПСС Гришиным. Создатель шедевра был незамедлительно вызван в горком. Восхищение  высокого гостя имело и практические последствия: при активном содействии И. Ильина, у Тихомирова, наконец, появилась собственная мастерская. А в 1975 году эта работа, исполненная на специальных лентах, была удостоена золотой медали ВДНХ. Скупая на похвалы зарубежная пресса немедленно нарекла ведущего художника комбината по созданию образа Ленина «классиком наглядной агитации».

Тихомирова не интересуют ни вопросы карьеры, ни регалии и звания, так украшающие жизнь. Все это, по мнению художника, не имеет никакого отношения к живописи. Нежданная мастерская становится его убежищем, его храмом, где воздвигнут алтарь истинному искусству.

«В святая святых», свою мастерскую, художник допускал только посвященных, которых определял по ему одному известным признакам. Он крайне неохотно показывал посторонним свои работы. Но те, кому все же удавалось переступить заветный порог, надолго попадали под впечатление разительного контраста с окружающей действительностью и фантастического темперамента увиденного. В 1975 году известный искусствовед В. Москвинов знакомит Александра Тихомирова с В.А. Матвеевым, доцентом, ныне профессором МГТУ им. Баумана, в то время начинающим коллекционером. С его легкой руки значительная часть именитой профессуры МГТУ становится ценителями творчества художника. По словам Матвеева, картины Тихомирова — «эталон уравновешенности в какой-то странности, именно инженерной уравновешенности. И в то же время всегда несут какую-то творческую мысль. Вот это всегда было непонятно». Попытка художника обрести новый взгляд, новую идею, шагнуть в доселе неизведанное, желание глубоко проникнуть в суть явлений нашли глубочайшее понимание у научно-технической элиты. Более того, даже спустя десятилетие после смерти Тихомирова, когда возросшие аппетиты арендодателей сделали фактически невозможным сохранение его мастерской, именно МГТУ им. Баумана на целых два года дал приют бездомным полотнам, выделив под их хранение специально оборудованное помещение.

В 1976 году, сразу по достижении пенсионного возраста, Тихомиров уходит из комбината и почти буквально переселяется в мастерскую, где теперь, не отвлекаясь, может воплощать все свои творческие замыслы. Комбинат все же обращается к своему Мастеру еще не раз — и в 1976–1977, и в 1980–1983 годах, но это разовые заказы, не способные изменить устоявшийся ритм жизни. По воспоминаниям дочери Тихомирова Анны, «поставив «Петрушку» Стравинского почти на полную громкость, художник погружался в транс и, раскрепощаясь, отправлялся в свободное плавание. С кистью в руке он исполнял неистовый шаманский танец перед холстом. Так холст превращался в зеркало, отражающее его самые глубинные переживания». В мастерской художника во время работы звучали Скрябин, Чайковский, Брамс, Бетховен, Карл Орф, окрыляя, вдохновляя, уводя за собой. И особняком Стравинский… «Воплощенной музыкой» называли картины Тихомирова его друзья — композиторы и пианисты, а композитор О.К. Эйгес посвятил художнику одно из произведений цикла «Пять этюдов».

В 1985 году Орловский музей приобретает у Тихомирова две картины, написанные в 1970 году, а 27 марта 1987 года в Орловском областном драматическом театре состоится первая персональная выставка Александра Дмитриевича «Театральные образы А.Д. Тихомирова», вызвавшая искренний интерес публики и… легкую оторопь прессы. К 70-летию советской власти в Орловском музее открывается экспозиция советского искусства, где в числе последних приобретений и полотна Тихомирова. Выставку посещает консультант по литературе и искусству в ЦК КПСС, бывший орловец Н.М. Чернов. Его реакция укладывается в одно краткое предложение: «Чтобы я этого больше не видел», — и музей вынужден отказаться от приобретения работ после выставки в театре.

Но все же времена заметно меняются, и уже в 1989 году, благодаря содействию галереи «Марс», две работы А.Д. Тихомирова демонстрируются на выставке русского искусства в Риме. А в 1990 году картина «Театральная сцена» Тихомирова с успехом экспонируется в Париже на выставке Figuration critique: Paris — Leningrad — Moscou, где с изображением фрагмента картины выпускается почтовая открытка.

Художника буквально накрывает шквал приглашений из Италии, Англии, Франции… Тихомиров их даже не рассматривает всерьез. По его мнению, все, что ему нужно, есть и дома, а отрыв от корней для художника равносилен творческой смерти.

Каждый день семидесятичетырехлетний Тихомиров проводит в мастерской по восемь-десять часов. Он не дает себе поблажек даже тогда, когда начинает серьезно подводить здоровье, ведь для него живопись — и есть жизнь.

Последняя прижизненная персональная выставка художника состоится в 1993 году в галерее «АНТИПЪ» в Центральном доме литераторов.

Тихомиров скончался в Москве после продолжительной болезни 30 марта 1995 года, оставив на мольберте свою последнюю, так и не законченную картину — не вмещающийся в рамки, лопающийся от плоти Арап с черным бантом снисходительно рассматривает буквально распятого меж чудовищных пальцев крошечного Петрушку.

Физический и духовный финал времени, в котором жил и творил художник, — сокрушающая сила толпы… Хотя, если строго следовать сценарию балета Стравинского, так любимого художником, на этом представление не заканчивается. И жизнь творчества художника Тихомирова только начинается.

¹ Вержбицкий Н.К. Встречи с Есениным // С.А. Есенин в воспоминаниях современников: В 2 т.

М.: Худож. литература, 1986. Т. 2. С. 156.

² И.Э. Грабарь. Стенограмма государственной экзаменационной комиссии по защите дипломных работ института и Украинского отделения института. РГАЛИ, фонд 2459. Оп. 1, ед. хр. 17.

³ Газета «Советское искусство», 1948 г., 29 мая.

⁴ Г. Недошивин. “Очерки теории искусства” Гос. изд-во “Искусство”, М., 1953 г. Вопросы искусства социалистического реализма. Стр. 275.

⁵ Статья «За советский патриотизм в искусстве», газета «Правда». 1949 г., 10 февраля

Брюсовский переулок

Московский период жизни художника связан с домом в Брюсовском переулке, где он прожил вместе с семьей почти 20 лет. Этого красивого трехэтажного дома с эркерами сейчас уже, увы, не существует. В Брюсовском, ныне Брюсовом, переулке осталось совсем немного зданий того времени и замечательная церковь Воскресения, фрески которой особенно нравились художнику. В трехэтажном кирпичном доме, в коммунальной квартире с огромной общей кухней и черным ходом обитали шесть семей. Жили дружно и интересно. Одними из соседей Тихомировых были супруги Петровы – Вера Семеновна и Аркадий Николаевич.

Из воспоминаний Натальи Анатольевны Виноградовой:

«Вера Семеновна Петрова устраивала дома концерты классической музыки, привлекая к участию в них известных музыкантов. Бывало, что на эти вечера приглашались и интересные художники. Именно на одном из концертов и состоялось знакомство Александра Тихомирова с Робертом Рафаиловичем Фальком, которое перешло в дружеские отношения. Фальк пригласил молодого художника в свою мастерскую, где Александр Дмитриевич познакомил его со своими работами, в том числе натюрмортами и пейзажами, выполненными в импрессионистической манере. Работы Тихомирова произвели на Фалька очень хорошее впечатление. В разговоре он отметил, что Александр Дмитриевич обладает «французским глазом» в живописи и пригласил его написать этюд из окна своей мастерской. Александр Дмитриевич рассказывал, что близость взглядов на проблемы творчества позволила найти им много точек соприкосновения. В дальнейшем Тихомиров стал часто бывать в мастерской Фалька.

Теплые дружеские отношения установились у Александра Дмитриевича с художником Евгением Андреевичем Додоновым. Этот большой и глубокий художник перенес страшные испытания в жизни, проведя несколько лет в сталинских лагерях, но сумел пронести через этот ужас любовь к искусству и способность продолжать свою работу. Дружеские отношения сложились у Тихомирова и с талантливым художником Ефимом Давидовичем Симкиным».

Тихомиров поддерживал дружбу со многими художниками, в том числе А. Лабасом, Б. Тальбергом, А. Передним, И. Ильиным, И. Дризе, Б. Отаровым. Сдружился с соседом по квартире – художником Б. Пинхосовичем.

Среди его друзей и знакомых были музыканты и композиторы. Увлекшись в юности симфонической музыкой, Александр Дмитриевич через всю жизнь пронес страстную любовь к ней. Еще в Баку он собирал грампластинки, закрывшись в комнате, подолгу слушал оперы, симфонии. Живя в Москве, свою коллекцию пополнял постоянно, и нотные, равно как и книжные, магазины были обязательным пунктом в маршруте пеших прогулок, столь любимых художником. Произведения Скрябина и Стравинского, Бетховена и Моцарта, Чайковского, Дебюсси, Карла Орфа слушались им часто и подолгу. Он любил бывать на концертах, ходил в Консерваторию, был тонким знатоком и ценителем классической музыки, вдумчивым слушателем, и, по мнению друзей, знал ее так, как не знает порой и сам музыкант. Он всегда работал под музыку, и непременным предметом в комнате в коммуналке, летом – на даче, а позже в мастерской была старенькая радиола «Регонда».

Еще одним увлечением художника было кино. В Баку Тихомиров коллекционировал открытки с фотографиями киноактеров. В Москве увлечение кинематографом неожиданно получило продолжение. Жена Наталья работала в Научно-исследовательском кинофотоинституте (НИКФИ), была возможность смотреть новинки зарубежного кинематографа. Позже Александр Дмитриевич будет высоко ценить фильмы Ф. Феллини, которые привлекут его своей психологичностью и театральностью образов, и впечатления от этих фильмов найдут отражение в живописи и графике художника.

Работа в КМДИ

С 1949-го по 1976 год Александр Дмитриевич работал в Московском Комбинате монументально-декоративного искусства (КМДИ). Впрочем, и выйдя на пенсию в 1976-м, художник в течение некоторого времени продолжал брать официальные заказы.

Работая в КМДИ, Тихомиров писал портреты В. И. Ленина, членов Политбюро. Этими портретами здания и улицы столицы украшались во время проведения празднеств. И в советском искусстве 1950-70-х Тихомиров был известен как автор ленинианы, создавший самый большой в мире живописный портрет вождя (42×22 м), размещавшийся в праздники на фасаде здания Министерства иностранных дел.

Ренато Гуттузо, побывавший в Москве в середине 1970-х и увидевший портрет Ленина на здании МИД, был восхищен мастерством художника. В дальнейшем этот портрет был исполнен на специальных лентах и в 1975 г. удостоен золотой медали на выставке наглядной агитации ВДНХ по представлению отдела культуры горкома КПСС.

В 1977 г. издательство «Плакат» (Москва) выпустило в свет фотоальбом «Боевое оружие партии», сегодня ставший раритетом. В этой книге агитационного плаката были собраны уникальные фотографии работ советских художников (1960-70-е) – плакатов, панно, стендов, начиная с портретов вождей марксизма-ленинизма и заканчивая светодинамическими установками, освещавшими по ночам московские улицы.

В числе прочих в книге были представлены фотографии портретов Ленина, созданных Тихомировым для оформления здания МИД, Государственной Библиотеки СССР им. В. И. Ленина и Кутузовского проспекта.

Выполнение официальных заказов отнимало много времени, но давало Александру Дмитриевичу ту финансовую свободу, что так была нужна ему для творчества и воплощения собственных замыслов.

В эти десятилетия он прошел в своем развитии как художника этапы импрессионистической, постимпрессионистической, фовистической живописи и выработал свой яркий, неповторимый стиль. Много экспериментировал с цветом, фактурой полотна, композицией, находил неожиданные решения пластических задач, прекрасно владел различными живописными и графическими техниками. Тихомиров обращался в своем творчестве к внутреннему миру человека, глубинам подсознания, вечным вопросам бытия и поиска человеком своего истинного «я». Для его произведений характерны психологичность образов, множественность философских подтекстов. Не удивительно, что работы на темы библейских сюжетов, темы Востока, театра и цирка невозможно было экспонировать в советское время и первая выставка произведений Тихомирова состоялась только в 1987 году.

Троицкое

Летние месяцы Александр Дмитриевич посвящал собственному творчеству. Не имея мастерской в Москве, он обретал ее летом в подмосковном поселке Троицкое, где в первой половине 1960-х гг. семья Тихомировых снимала небольшой домик на участке, расположенном на берегу Клязьминского водохранилища.

В те годы живописное Троицкое было своеобразным «Абрамцевым» для художников, продолжавших традиции 1920-х г. Сюда приезжали на лето, точно так же, как и Тихомиров, снимая комнаты и дачи у местных жителей, художники С. Я. Адливанкин, А. А. Лабас, И. М. Глускин, Б. А. Тальберг. С ними Тихомиров будет дружен и в последующие годы. Днем все художники напряженно трудились, а вечерами часто собирались у Тихомировых поделиться впечатлениями, обсудить новые работы.

Из воспоминаний дочери художника Анны Тихомировой:
«Всех их привлекали его необычные работы и фантастически преображенные дачные комнаты. Мощный темперамент художника захватывал пространство. Живопись, выплескиваясь из рам, преображала интерьер и вырывалась на улицу. Вся дачная мебель выкрашивалась в контрастные, бодрящие цвета, комната превращалась в картину. На полу и на стенах располагались небывалых форм звучные палитры, на полках — удивительные натюрморты, где обычные предметы теряли привычное назначение, поражая глаз новым, непривычным звучанием. И только старенькая радиола – святое, художник всегда работал под классическую музыку, – никогда не раскрашивалась, оставаясь самой собой. Садик украшали прихотливо расписанные шезлонги, даже байдарка, разрисованная в индейском стиле, поражала воображение лодочников».

В Троицком Тихомировы провели несколько лет подряд. Александр Дмитриевич много работал, каждый день посвящая творчеству. В часы отдыха устраивали домашние спектакли, играли в бадминтон, отправлялись на прогулки по окрестностям. Яркими красками закатов, вереницами яхт и парусников, скользящими по реке, Троицкое напоминало художнику родной Баку и вдохновляло на создание новых произведений. Именно здесь Тихомировым были написаны многочисленные пейзажи и цикл «Петрушка и Балерина. Навеянные балетом И. Стравинского «Петрушка», картины этого цикла были посвящены музе художника – жене Наталье Анатольевне. Тема возвышенной любви, любви самоотверженной будет одной из основных в творчестве Тихомирова. «”Петрушка и Балерина” – вот тема, которая захватывает меня всегда», – говорил художник.

Семья

Наталья Анатольевна Виноградова (1923 — 2008), жена Александра Дмитриевича Тихомирова. Инженер-теплотехник.

Родилась в Егорьевске. Отец — офицер белой гвардии Анатолий Виноградов. Мать — врач-терапевт Александра Конюшкова. С 1942 по 1947 гг. училась в Московском энергетическом институте. Вышла замуж за Александра Дмитриевича Тихомирова в 1946 г.

С 1949 г. работала старшим инженером во Всесоюзном ордена Трудового Красного Знамени Теплотехническом научно-исследовательском институте им. Ф. Э. Дзержинского, в 1960-1970-х гг. – во Всесоюзном научно-исследовательском кинофотоинституте (НИКФИ). Была в числе авторов ряда изобретений в области химико-фотографической обработки кинопленки и транспортирования ее в проявочных машинах. Награждена серебряной и бронзовой медалями ВДНХ за успехи в народном хозяйстве СССР.

Увлекалась литературой, философией, живописью, кинематографом. Играла на фортепиано, часто музицировала дома. Владела немецким, французским, английским языками, делала литературные переводы.

Анна Александровна Тихомирова (1948 — 2006), дочь Александра Дмитриевича Тихомирова. Художник-монументалист.

Родилась в Москве. 1967-1972 училась в Московском полиграфическом институте. Выполнила монументальные работы в Северодвинске (мозаика 80 кв. м и витраж 300 кв. м на тепловой электростанции), Евпатории (роспись банкетного зала ресторана 200 кв. м), Москве (роспись в РГМУ им. Н. И. Пирогова — 100 кв. м., гобелены для дома приемов Московского зоопарка) и др. В Лондоне работала над росписью частной виллы и холла школы. В театре Б. Покровского создавала эскизы костюмов и декораций для оперы В. Пашкевича «Скупой». После перестройки выполняла частные заказы (Московский институт Красоты — декоративные панно, роспись холла школы в Дегтярном переулке и др.).«Петербургские фантасмагории», «Сны», «Брачная парадигма».Одновременно с выполнением монументальных заказов работала над станковыми произведениями в технике масляной и темперной живописи, в стиле, который можно охарактеризовать как фантастический экспрессионизм. Основные циклы произведений:

Подробно изучала философию и психологию — труды З. Фрейда, К. Юнга и их последователей. Профессионально занималась верховой ездой, играла на фортепиано, занималась пантомимой, цыганскими, восточными, испанскими танцами, танго. Свободно владела английским и итальянским языками.

В начало страницы